Великая русская революция и Великая война
Несмотря ни на что, самодержавие не было обречено. Она могла бы остаться такой, какой была, если бы выдержала бремя великой войны. Но все предупреждения, которые были представлены общественности незадолго до начала войны, оставались не услышанными. Сергей Витте и Владимир Коковцов, бывшие министры финансов, рекомендовали правительству добиваться компенсации с Австро-Венгрией и Германией, потому что Россия не могла ничего выиграть в войне, но могла проиграть все.
Никто не говорил так ясно, как Петр Дурново об опасности, в которой оказалась Россия. С серьезностью и безрассудством он подвел в качестве министра внутренних дел в начале 1906 г. мятежи и крестьянские восстания. Он смотрел в пропасть и не имел иллюзий. Как тогда, он объявил царю в феврале 1914 года, что на карту поставлено существование империи.
Только мечтатели могли представить либералов и крестьян как братьев по духу. Что одно значило все, то другое было таким же. Крестьяне руководствовались ничем иным, как «примитивной жадностью к земле», и они были бесполезны для служения отечеству. Если разразится война, это неизбежно приведет к революции, и никакая власть не помешает людям разрушить старый порядок.
Не только в Берлине и Париже, но и в Санкт-Петербурге и Москве люди были охвачены патриотическим безумием. Однако перед лицом эйфории рекламодатели выглядели как оскорбленная добыча, которую никто не хотел слушать. В первый год войны все споры прошлого казались забытыми. Либералы заключили мир с правительством, рабочие прекратили забастовки, которые потрясли большие города весной 1914 года, и даже на окраинах царской империи была только поддержка войны. Но уже на второй год эйфория разочарования сменилась. Война переместилась на территорию царской империи, потери русской армии были высоки, сотни тысяч солдат пали или были взяты в плен.
Война выявила слабость российского государства и его управления, которые не были подготовлены к великим задачам мобилизации. В прифронтовых районах военные командиры узурпировали функции административных чиновников. Они устанавливают цены на товары, запрещают свободную торговлю и спекуляцию на товарах. Против власти теневой экономики, которая ускользнула от контроля государства, военное руководство мало что могло сделать. Она конфисковала товары, удерживаемые торговцами, чтобы увеличить спрос и цены, и приказала армии взять то, что им нужно, для снабжения своих солдат. В некоторых регионах кампании по реквизиции были преобразованы в рейды и погромы, жертвами которых стали в основном евреи.
Война была также причиной этнической чистки, которая позже, в сталинские годы, должна пересечь все границы. Уже в первый год войны были нападения на евреев, поляков и немцев, которые подвергались стигматизации со стороны генералов царя, потому что они считались агентами и шпионами врага.
Еще в октябре 1914 года генерал Иванов отдал приказ зарегистрировать евреев и немецких колонистов в Галиции и применять против них силу, если они подозревали, что они вступают в общее дело с врагом. Главнокомандующий русскими войсками даже не был этим доволен. В ноябре он дал указание взять евреев в заложники и расстрелять их для сдерживания. Такого же мнения придерживался и начальник Генштаба Янушкевич, который говорил о «внутренних врагах», которых пришлось вывести из России. Что касается этнических чисток, то призыв к преследованию шпионов был уполномочен проявлять безудержное насилие.
В приграничных районах евреи и немцы были изгнаны из своих деревень, похищены их вещи, зажжены хижины. На Кавказе мусульмане почувствовали, что значит подозревать в нелояльности.
Только в 1915 году более миллиона евреев были депортированы, а десятки тысяч мусульман были изгнаны с пограничной полосы на Кавказском фронте. Когда в мае 1915 года фронт приблизился к городу Каунасу, военачальник приказал депортировать всех 300 000 евреев из этого региона.
Обычно евреев изгоняли из городов упорядоченными процедурами. Однако там, где использовались казаки, такие кампании могли превратиться в набеги и безудержные погромы. Когда казахские кочевники восстали против местной администрации в 1916 году из-за того, что они не хотели быть отправленными на фронт в качестве строящих солдат, между русскими поселенцами и скотоводами, опустошившими регион, и отношения между поселенцами и кочевниками разразилась кровавая война. отравлен давно.
При отступлении, начавшемся весной 1915 года, царская армия оставила выжженную землю позади. Урожай должен был быть убран или уничтожен, дома были подожжены, а жители вынуждены были покинуть свою родину. В любом случае шансы на выживание в зонах военных действий были ограничены.
В результате более шести миллионов человек были в бегах до начала 1917 года. Военные и гражданские власти не могли контролировать побег и обеспечить беженцам безопасное место для проживания.
В сентябре 1915 года в городе Витебске проживали более 200 000 беженцев, о которых можно было только заботиться, но они не могли найти жилье. Практика выжженной земли и изгнания отравляли социальный климат, сеяли недоверие среди этнических групп и культивировали стиль насилия, который в какой-то момент воспринимался всеми как нормальный. Прежде всего, это подорвало репутацию режима, который мог организовывать высылки, но не мог справиться с их последствиями.
На втором году войны ничто не было таким, как прежде. Этнические чистки и изгнания везде! Миллионы крестьян узнали как солдаты, что мир больше, чем деревня, из которой они пришли, и что в России живут люди разных языков и культур. Война сделала этническую многонациональность реальностью, она объединила национальные меньшинства друг с другом и несла насилие во все уголки империи в качестве источника силы.
Министр внутренних дел Николай Маклаков предупреждал на заседании Совета министров в мае 1915 года о последствиях эскалации насилия и его активизации со стороны генералитета. Маклаков предсказывал, что никто не может гарантировать поддержание порядка, если погром является мерой политических действий. Однако в то время гражданское правительство уже потеряло свое влияние на события на фронте.
Вскоре местные чиновники, мэры, активисты местных органов власти и члены либерального движения освободились от правительства. Ибо теперь у них были задачи, которые военная и государственная администрация не смогли выполнить: забота о беженцах и раненых, раздача продовольствия, эвакуация заводов и технологий во внутренние районы и организация связи. В конце концов, правительству также пришлось передать организацию военной экономики в руки так называемых комитетов военной промышленности, которые возникли в 1915 году по инициативе либеральных бизнесменов и политиков и которые требовали цену за их поддержку в конце войны.
Со времен Петра I самодержавие легитимизировалось в отношении их превосходной способности к организации. Всего за несколько лет до начала Первой мировой войны Сергей Витте утверждает, что самодержавие всегда было двигателем прогресса, без которого царская империя обречена на отсталость. Министр юстиции Дмитрий Набоков привел тот факт, что инициативы, исходящие от общества, никогда не могут привести ни к чему хорошему. Впервые самодержавие должно было дать клятву раскрытия и признать, что оно снимает бремя своих задач.
Сначала казалось, что кризис можно преодолеть совместными усилиями правительства и общества. Царь согласился на повторное открытие Думы для консультирования по кризису, даже призвал членов парламента в правительство, но он быстро отозвал эти уступки из-за социальных волнений в больших городах. Вместо этого он принял командование армией, отправился в свою штаб-квартиру в Могилеве, далеко от столицы, и превратил правительство в игрушку для придворных и интриганов.
Теперь все поражения и катастрофы были связаны с именем царя и его правительства. В эти дни удивлялся не только лидер либералов Павел Милюков. Осенью 1916 года под воздействием кризиса предложения и инфляции рабочие объявили забастовку, а восстания и бунты на почве голода изменили общественную жизнь в промышленных центрах царской империи.
Вскоре правительству пришлось сделать удручающий опыт. Никто не хотел проявить солидарность с ней, даже консерваторы и либералы, которые в 1905 году были довольны предоставлением гражданства и созданием парламента. Теперь все было иначе. Для ситуации 1917 года у самодержавия было мало возможностей заявить о себе против восстания, потому что оно также сопротивлялось солдатам, которые были верны режиму в 1905 году.
