Классический фельетон-раешник «Резервы души» В. Капралова и Л. Арт предлагает под сатирическим углом взглянуть на проблемы сельского хозяйства.
«Резервы души»
Случилось это весною раннею, когда мы начали уборочную кампанию.
Что вы так на меня посмотрели? Что за уборка, j в марте—апреле? А уж это наша агроновинка. Даром мы глубинка!
Целый день на это потратили, но убрали. Своего председателя… Прозаседали до ночи и распрощались с Корней Антонычем.
Думаете, выпивал? Да нет! Пьяным не бывал. Или в сводку нулей прибавил? Нет и нет! Не таких он правил. Сняли его — и скрывать не будем—за то, что неласков был к-людям. Так секретарю и сказали: «Пиши! За неиспользование резервов души».
Антоныч в крик: «Я это рассматриваю, как издёвочку! Тоже мне, придумали формулировочку! Договорились ведь до какого вздора! Прямо-таки — Содом и Умора! Нарочно, что ли, чтоб дергать нервы?! Что это еще за новые резервы? Я понимаю — зерно, понимаю — силос. п А душа?! И во сне-то не снилась! Для сводки душа ни к чему».
Ну, тут и подсыпали ему. Досталось Антонычу на орехи! Припомнили все грехи и огрехи. А главное — люди сеяли и пахали, а доброго слова от него не слыхали!
Надулся Антоныч, что мышь на крупу: «За добрым словом шли бы к попу! А мне рассусоливать нечего. Мое дело — план обеспечивай!»
«Слыхали? — крикнул конюх Никифор. — Мы для него вроде цифр!»
Загудело собрание, аж задребезжали стекла. «Тихо! — Встала птичница Фекла.— По-моему, граждане, в том беда, что с него как с гуся вода… Семидесятый год на полном ходу, а Корней все будто в сорок восьмом году!
И ведь до чего спесивый: приходишь к нему с иницитивой, а он тебе: «Цыц»! Птичница, так и знай своих птиц!»
«И во всем он людям наперекор, — начал плотник Егор. — Все думает, что хотят его облапошить. Просил я у него, к примеру, лошадь, а он мне: «На что тебе лошадь, рыжий?» «В больницу, говорю, с грыжей!» А он мне, так это нагло: «На всякую грыжу не напасешь тягла!»
Смутился Корней: «Да, когда это было? И не моя ведь — общественная кобыла!» При этом Корней тоном ниже наладил.
А народ его снова огладил: «Эх ты! Пожалел человеку лошадь, хомут и дышло, и что из этого вышло? Почеши- ка теперь затылок! Плотник болеет, а колхоз без сушилок!»
«А ясли где? — Это уж вступает женское население. — Куда девать грудное-то поколение? Всех превратил в нянек!»
«Верно! — воскликнул Костя-механик (мы его зимою поздравили с двойней). — Корнею-то от нас подальше — спокойней! Не спросит ни у кого никогда — радость у человека или беда… В печенках у нас уже этот — извините за слово — метод! Ушла с фермы лучшая доярка, а ему ни холодно и ни жарко! Знай фиксировал — невыход, прогул… А в душу ты ей заглянул?!»
Не стерпел Антоныч, заголосил: «Так ведь это ж выслуживать нету сил! Хозяйство большое, не мне вам докладывать… Домой не заглянуть, а тут в душу изволь заглядывать! Да что у вас было-то, кроме слез, пока я не взялся за этот колхоз! Кабы не я — полный провал! Я — * семена, я корма добывал! Я — химикалии, я и так далее!»
«Ишь ты, какой Цицерон! —усмехнулся сторож Андрон. — Хоть образованность у меня средняя, а знаю, что буква «я» самая последняя! «Я — семена! Я — корма!» А нам это все доставалось дарма?!»
«Товарищи! — Пасечник встал Никодим. — Давайте в корень сейчас поглядим! Сделал человек для колхоза много, а мы ему — скатертью дорога… Почему? А потому, что Корней оторвался от самых корней. И вот ему резолюция наша: кто ты есть? Гречневая каша!»
«Стойте, —сказал секретарь. — В протокол кашу вносить неловко. Опять скажет — неточная формулировка!»
Тут все зашумели: «Точная! Чего верней! Сам себя хвалит Корней!»
А уж чего вернее Григорий-кузнец выдал Корнею:
«Глядишь, говорит, на людей, что Кащей, и не видишь простых вещей. Сделано много, да сколько еще было б сделано, ты пойми, когда б ты умел обходиться с людьми! Без народа хотел обойтись, какой быстрый! А с народом считаются академики и министры!»
На этом собрание и разошлось. На министров у Корнея возражений не нашлось… И было это ему, да и нам уроком.
А может, и еще кому пригодится ненароком?
Рекомендуем:
© ПАСПЕР
